Новости – Общество

Общество

Архитектура выбора

Вид на Ростов-на-Дону. Фото: Валерий Матыцин/ ИТАР-ТАСС

Как строился Ростов-на-Дону сто лет назад

Олеся Меркулова

27 августа, 2014 10:20

14 мин

Общественники Ростова-на-Дону добились того, чтобы здания дореволюционной постройки не штукатурили, тем самым убивая самобытность архитектурного облика города. В адрес губернатора Ростовской области Василия Голубева поступали обращения жителей с просьбами проконтролировать действия соответствующих надзорных и архитектурных органов. Во многом, проблема возникла из-за того, что некоторые старинные здания центра города хотя и имеют историческую ценность, но юридически не являются объектами культурного наследия. По сути их никто не защищает, а за ремонт отвечает департамент ЖКХ, который и определяет методы ремонта. В августе губернатор Василий Голубев поручил сформировать специальную комиссию, которая будет вырабатывать другие методы по реставрации исторического города.

Феномен «исторического города» — одно из важнейших культурных составляющих Ростова-на-Дону. Столетние постройки не только украшают город, но и являются документом эпохи. «Русская планета» поговорила с архитектором, доцентом кафедры основ архитектурного и художественного проектирования ИАрхИ ЮФУ и автором книги «Архитектура Ростова-на-Дону первых пятилеток» Артуром Токаревым о том, как строились ростовчане сто лет назад.

– Артур, обозначьте, пожалуйста, пространственные и временные рамки исторического Ростова.

– Ядро исторического центра — от Доломановского переулка и до Театральной площади. Даже больше. Нахичевань тоже будем включать. По ширине — от Дона до Красноармейской улицы. Если мы посмотрим на карту Ростова, то это ядро будет занимать 1/10 часть всего города. Относительно небольшое. А временные рамки — это вторая половина XIX века и до советских 30-х годов XX века. Именно в этот период сформировался облик города.

– Обыденное сознание воспринимает исторический облик, как дореволюционный.

– Естественно, в этот период — со второй половины XIX века и до революции сложился основной облик города и свой тип пространства, который определял его и в другие периоды. Если мы пройдемся по Большой садовой и посмотрим от Московской улицы и до улицы Станиславского, то увидим, в основном, дореволюционные постройки. Дореволюционная архитектура воспринимается совершенно по-другому, будучи более заметной и привлекательной. Она развилась в период эклектики. Архитекторы ее называли архитектурой выбора. Можно было выбирать: британский стиль, русский, барокко, классицизм, ренессанс... Уличный фронт был оформлен как театральная декорация — у каждого здания она своя.

– Кто был заказчиком дореволюционных зданий?

– Частное лицо, как правило. Были и государственные заказы. Например, городской доходный дом, который построило государство. Сегодня это главный корпус Пединститута. В любом случае все это работало на рыночных отношениях. Доходный дом — самый распространенный тип зданий того времени. Предприниматель получал участок земли и строил на нем дом, в котором потом либо продавал квартиры, либо сдавал их в аренду. Он окупался за несколько лет при том, что это стоило дорого: настолько была высока аренда этих помещений. Человек продавал — строил новый, продавал — строил новый. Выгода была очевидна, соответственно, старались застроить земельный участок максимально плотно. Свидетельство этому улица Большая садовая, где расстояние между зданиями минимальное.

– Это был экономический расцвет города?

– Да. Был строительный бум. В Ростов ехали не только с области, но и со всей России. Город активно развивался. Я сейчас не помню точные цифры, но, кажется, за 50-60 лет он вырос на 300-500%. Если в середине XIX века в Ростове жило 10 тысяч человек, то к революции — около 400 тысяч.

– Каким хотел видеть свой дом человек XIX века?

– Выбор стиля оставался за заказчиком и имел широкие возможности. История архитектуры сохранила анекдотический случай. Когда строился доходный дом купца Чирикова, где сейчас расположено управление МВД, архитектор создал проект в стиле ренессанса. Увидев проект, Чириков сказал, что хочет фасад, украшенный колоннами. На что архитектор ответил: «Как же так? Я же дом в стиле ренессанса строю, а колонны — это классицизм. Одно к другому не лепится». А тот ему: «А деньги кто тебе платит — я или ренессанс?». Так и построили с колоннами.

– В каких условиях жили люди в доходных домах?

– Везло тем, у кого были деньги на квартиру в доме, фасад которого выходил на улицу, которая была хорошо освещена. Ростовчане победнее, как правило, жили в антисанитарных условиях. Дешевые комнаты и квартиры были ориентированы во двор, где совсем другая обстановка. Большевики называли доходные дома буржуазной заразой из-за своей закрытости и чрезвычайной плотности, низких санитарных норм. Ничто не развивает так туберкулез как отсутствие солнца, влажность, сырость. А если там были протянуты галереи, с помощью которых экономили пространство (открытые галереи, расположенные поэтажно с одной стороны здания, служат для входа в квартиры), положение ухудшалось. Галерея создает дополнительную тень. Это, может быть, очень красиво для художника, но плохо для жильца.

– За что еще большевики критиковали дореволюционную архитектуру?

– Стилистически — даже не за разнообразие, а за дурновкусие. Мы любим свой город, но есть красивые дома со вкусом, а есть выполненные с таким перебором, что кроме как забавными их никак не назовешь. Было здравое зерно в этой критике.

– Когда большевики пришли к власти, как они начали выстраивать город?

– Они полностью изменили отношение к пространству. Был введен норматив по стране, в котором плотность застройки не должна превышать 50%. Остальная площадь — это двор, детская площадка и т.д. Это было пространство для общения людей. Идея коллективного быта была реализована в самой планировочной структуре. Во дворе играли, во дворе отдыхали, во дворе спали ночью летом, показывали кино, дети делали постановки. Жильцы-старожилы с восторгом говорят о своем доме. Все его любят и вспоминают, как самое светлое, хотя многие из них жили в коммуналках. Это то, что сейчас происходит на Западе. Чтобы снять социальное напряжение в обществе между бедными и богатыми, между различными социальными и этническими слоями, они стимулируют контакты жителей в общественном пространстве. Люди не изолированы друг от друга, это снимают социальную напряженность.

– Помимо практических решений 20-е годы оставили художественный вклад в архитектуру?

– Безусловно, это один из самых ярких периодов для архитектуры. За рубежом интересуются только двумя периодами — древнерусская архитектура и 20-е годы конструктивизма. Мы в эти периоды создавали что-то свое, новое. Все остальное — вторично, заимствованно. Такие здания, как театр им. Горького в Ростове-на-Дону, стали мировыми шедеврами конструктивизма.

– Конструктивизм — чисто советское явление?

– Он просто отличался. Рационализм, как основа конструктивизма, был и в Европе. Для человека, не разбирающегося в архитектуре, разницы не будет никакой. Но все же Европа была консервативнее. И к тому же в России повлиял новый социальный строй. Появились типы зданий, которых нет нигде в мире, такие как фабрика-кухня (остатки фабрики-кухни сейчас на территории колбасного завода на Буденновском). Или дом-коммуна.

– Шедеврами архитектуры, несмотря на коллективность, стали единичные проекты.

– Но все-таки дом-коммуна возникла благодаря новым социальным принципам. Было четкое разделение: жилая архитектура и общественная. Для проектов общественной архитектуры привлекали лучших архитекторов. Была развита конкурсная основа. Все было равноправно. Это работало! Что абсолютно не работает сейчас.

– Как люди воспринимали конструктивизм? Как реагировали на необычный театр им. Горького?

– Сложно сказать. Специальных сведений у меня нет. Но, я думаю, что новая архитектура воспринималась хорошо. В прессе о театре им. Горького писали, как о великом произведении. В него была заложена определенная функция, и она была замечательно реализована. То, что говорят, что он похож на трактор — яркий индустриальный образ, хотя архитекторы его не закладывали. Но все-таки он сложился. Я знаю, что даже сейчас, люди приезжающие в город, причем с высшим образованием, не всегда понимают это произведение. Ты им говоришь, что это шедевр. А они просто смеются. Потому что с точки зрения нормального человека, театр — это колонны, пышность, портьеры, купидоны. Вот Театр юного зрителя — это театр!

– Может быть, это ошибка архитектора?

– Нет, конечно! Сейчас возникают театры еще более современных форм. Такое восприятие театра — привычное и стереотипное. Театр им. Горького имел совершенно другую функцию. Это был театр современного действия. В нем актеры и зрители находились практически в равных условиях. А мы привыкли к тому, что зритель сидит и слушает. Здание подразумевало массовый проход демонстрации через театральную сцену. И сами зрители переставали быть зрителями. Они становились участниками. Конечно, кому-то не нравилась современная архитектура. Но это проблема не России и не социализма, а консерватизма культуры и менталитета. То же самое и сейчас, если вы проведете мониторинг, то поймете, что почти все хотят, чтобы дом был похож на дворец.

– Почему яркие индустриальные образы уступили сталинской классике в конце 30-х годов?

– Здесь много причин. Во-первых, профессиональные. В исторический город нельзя было вмешиваться с принципами современной архитектуры. Это понимало сообщество архитекторов. С другой стороны, культурное разнообразие, демократизм мешали Сталину консолидировать общества для выполнения конкретных задач. Как и во всех сферах искусства, разогнали все мастерские и создали Союз архитекторов, приказав: «Все работаем в классике, в понятном языке!». Но, дело в том, что классицизм — очень иерархичный язык. У архитектуры классицизма абсолютистская государственная иерархия.

– Сталин вернул царское?

– Получается, что так. А людям это нравилось, так как классика выглядит красиво и интересно. И сейчас сталинку любят. Это выразительная архитектура. И условия там более просторные. Но сталинка не могла решить социальные проблемы расселения людей. Это было не индустриально, дорого. Почему Хрущев перешел на хрущевки? Дома делали на заводе, а на месте их просто собирали. За два месяца можно было дом собрать. Фабричное производство всегда быстрее и дешевле. Типовые застройки на окраинах начались еще в 50-х, их строительство продолжилось в 70-х и 90-х годах. Да, это архитектура без образа. Если поменять ударение, то увидим, что это безобразная архитектура. Ее начнут критиковать уже в советское время. Монотонная и предсказуемая, в ней нет собственного «я». Но именно она решала задачу быстрого расселения.

– Были интересные проекты в 70-х годах?

– Речной вокзал — замечательный! Образный. Не случайно он присутствовал на всех открытках в 70-е–80-е годы. Кинотеатр «Плевин» был очень интересен. Конечно же, Донская публичная библиотека, проект которой создавался в 70-х. Эти проекты выполнены в прервавшемся стиле модерна.

– Мы любим исторические здания, и привыкли ругать современную архитектуру. Помимо того же консерватизма, есть ли здесь неприятие архитектуры как части новой деловой офисной культуры? Ведь большинство новых объектов — это здания под офисы.

– Сложно сказать. Нужно людей опрашивать. Понятно, что если есть социальное расслоение, то все, что связано с деловой архитектурой, с бизнесом, может сильно раздражать. Посмотрите на количество банков по Красноармейской улице — с Буденновского до Университетского. Мы насчитаем с вами тридцать отделений. Притом, вы практически не найдете детские сады, которые строятся с трудом. Но я не думаю, что это раздражение очень яркое.

– Центр города, получается, вобрал в себя все стили эпох?

– Безусловно, поэтому важен диалог, если мы хотим сохранить исторический город как цельное образование. Если мы будем каждое современное здание в центре города строить по принципу контраста, мы разорвем существующую среду на части. С одной стороны, мы должны стремиться, чтобы у нас была цельная историческая среда, так как этим она и интересна, а с другой, мы должны стремиться к современным зданиям. Мы же не ходим в парике, не ездим на каретах, у нас другие представления о жизни. Как сделать современными средствами интересную архитектуру, которая не вырывается при этом из контекста — это очень сложная профессиональная задача. Конечно, есть определенные охранные зоны, такие как улица Донская и Ульяновская, где действуют ограничения по высоте застройки, еще по каким-то параметрам. Если бы в списке культурных объектов было не двадцать домов, а несколько сотен, то появилась бы возможность сохранить исторический центр. Нужно выстроить правила игры, тогда этот консенсус между государственным регулированием и рыночными отношениями будет работать. А пока профессия архитектора подмята под стройку. Стройка приносит прибыль, а архитекторы мешают. Вот и все. У нас нет градостроительного совета, значимые проекты никем не обсуждаются. Это одна из главных проблем.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе