Новости – Общество
Общество
«Пять ящиков "паленой" водки уходило каждый вечер»
Юрий Иванов. Фото предоставлено Юрием Ивановым.
Как начинали свой бизнес в 90-е жители Ростовской области
22 октября, 2014 12:31
10 мин
Считается, что правила и установки, по которым существовал в 90-е годы 20-го века российский бизнес, к середине второго десятилетия 21-го века уже перестали существовать. Романтическая и неоднозначная эпоха ушла, кажется, безвозвратно. «Русская Планета» решила, что пришло время писать о ней мемуары. Мы поговорили с бывшим шахтером, военным и писателем о том, как они занимались предпринимательством в те годы.
В шахтерском маленьком городке Гуково в 90-е начали закрываться шахты. Для живших там это стало серьезным ударом — добывающая отрасль была градообразующей. Молодые и активные начали заниматься бизнесом. Владимир, открыл тогда ларек.
– Я работал на шахте и проходчиком, и горным мастером. Чувствовал себя обеспеченным человеком. В первую зарплату получил где-то 600 рублей. Холодильник стоил тогда 270.
Потом начались серьезные неплатежи. Ушел, и первое время продавцом в магазине работал. Один знакомый подался в коммерцию и позвал меня. Я был молодой, нужно было с чего-то начинать, тем более уже маленький ребенок был, семью надо было кормить. Возле больницы была трансформаторная будка, мы ее арендовали и переделали под ларек. Потом купили второй, через год где-то поднялись. Помню, на одно 8 марта мы продали 28 ящиков шампанского. А пять ящиков паленой водки уходило каждый вечер. Она была качественная, но просто не заводская. Раньше с лицензией никаких проблем не было. Вот в Зверево водка стоила три рубля, у нас — 7 рублей. Мы купили там и продали у себя. То есть навар больше 100 процентов. В основном за товаром я ездил на базу на своем «пирожке» — так раньше называли «москвич» с фургончиком. Мы закупались на ростовских рынках, потому что в Гуково ничего не было. Как-то привезли партию израильского пива, у которого до конца срока оставалось три месяца. Там оно уже не продастся. Люди пробовали и балдели — баночное пиво! Все настолько просто было. Главный архитектор, чтобы дать место под магазин, говорил тогда: «Володь, привези мне там унитаз, например».
Первое время все делали по закону. Был у меня один знакомый, работал начальником отдела заготовок, жил шикарно. Я пришел к нему и говорю: «Миша, научи, как в этой торговле бабосы заработать?». Он говорит: «Запомни: начиная новое дело, научись работать правильно, а потом где жульничать надо, ты поймешь сам». И мы сначала вели всю документацию, официальные покупки, показывали весь товарооборот. Раньше налоги платили с товарооборота. В итоге получилась огромная сумма. Чтобы ее занизить, предприниматели не показывали весь оборот.
Ларек Владимира был круглосуточным. Сначала ценники писали вручную. Он рассказывает, как ночные продавцы меняли их: все на 50 копеек или рубль становилось дороже. Так они себе зарабатывали.
– Я и сам ночью полгода торговал и так делал, чтобы не тянуть денег домой с развивающегося предприятия. А потом у нас кассовый аппарат появился — ручной, железный, большой. Его мог ремонтировать только один мастер на весь город — золотые руки, но пивший, зараза. Доходило до того, что я его держу, чтобы он не падал, а он ремонтирует. Рассчитывались, естественно, бутылкой.
С милицией я дружил. Маленькие города — ментовские города. Менты стараются туда не пускать братков. Когда дела более серьезные пошли, и люди начали «контрабасить» с Украины, тогда уже братки появились. Оттуда везли в основном железо, иногда — продукты. Многие пацаны на контрабанде поднимались очень хорошо. Возили, например, на Украину уголь, оттуда — товары. А уголь был ворованный. То есть деньги тратили только на транспортные расходы. У многих сейчас официальный бизнес. Правда, я знаю людей, которые пострадали из-за братков. Но это были люди, связанные с контрабандой. А нас, ларечников, мелкую рыбу, под ментовской крышей не трогали.
Владельцы торговых точек знали все друг друга. Помогали в чем-то. Если какому-то пьющему продавцу, который перебегал из ларька в ларек, присваивалось погоняло «преходящее знамя», то его никто не брал к себе, например. Или когда я закрывал магазин и товар оставался, я развез его по пацанам, чтобы реализовать. Они без проблем его взяли.
– Почему вы завязали с бизнесом?
– Сначала я разошелся со своим товарищем. Он тянул те два ларька и делился со мной долей, потом вижу — ну не то! Я свой ларек продал, у него остался. А мы с другим человеком купили магазин. Когда переезжали в Ростов, продали и его. Жалею, что так сделали, можно было бы поменять профиль или в аренду сдавать. Просто рядом открылся «Магнит». Я долго с ними бился, не сдавался, потом плюнул на все.
Рафи Джабар из Афганистана. Он рано остался без родителей, и в Советский Союз его вместе с другими детьми-сиротами привезли учиться. После он должны были вернуться на Родину. Но из-за затянувшейся гражданской войны многие не смогли покинуть Россию, так как дома их считают врагами. Рафи окончил школу-интернат в Волгограде, потом поступил в техникум в Орел. За неуспеваемость его оттуда отчислили. В 90-е годы он переехал в Ростов: здесь жило много его соотечественников.
– Все наши старшие торговали здесь. Они ездили в Москву с 92 года, привозили что-то за пять копеек, по рубль здесь продавали. Везли батарейки, тетрисы, плееры. Афганцы в основном занимались мелочевкой. Сейчас все законно торгуют, но, думаю, что из них выживут процентов десять. Тогда не думали о том, что можно расширить свой бизнес. Мы, афганцы видим маленькую ежесекундную прибыль и не думаем о будущем. Думали так: заработать здесь денег, уехать за границу. Все мечтали о Европе.
Рынок всегда контролировали криминальные структуры, они ставили цены за аренду, в любой момент могли любого передвинуть, задвинуть. На рынке «Темерник» работало много торговцев разных национальностей: таджики, узбеки, киргизы, китайцы, корейцы. У китайцев, например, была своя криминальная группировка, которая дружила со здешними. У них были распределены сферы влияния. В один момент афганцы стали интересны для криминала. Они нашли одного из наших, который был подвержен преступным наклонностям и с помощью него хотели всех нас подмять. Они говорили: «Вот вы работяги, молодцы! Мы поможем вам с решением ваших проблем». Они предлагали свои услуги в качестве защиты, но мы эту защиту сами себе могли обеспечить. Тогда еще братство, товарищество было. Это сыграло роль. У нас доходило до того, что приезжали на джипах эти крутые. Мы переворачивали и поджигали их машины. Бывало, что в больнице один этаж — наши избитые лежат, этажом ниже — бандюки. Все с одной потасовки. Дело в том, что большинство наших ребят учились в спортивных интернатах. У нас никто не пил, не курил. Мы смогли вовремя объединиться. И дрались. Собиралась по триста на триста человек, там такие баталии были! Дрались за то, чтобы не платить им. Раз заплатишь — всегда потом будешь платить. Все платили, а мы — нет. Преступные элементы считают зазорным обращаться в милицию. Все вопросы решались между собой. И нам тоже не выгодно было — у нас у половины не было документов.
Изначально из нас можно было сделать хорошую структуру, не криминальную — и в плане бизнеса, и сообщества. Мы были все дисциплинированные. Но наши старшие кинулись в торговлю, а те, кто поменьше возрастом, оказались бестолочами. Мы бегали за старшими, надеялись, что они нам помогут, покажут дорогу. У нас же младшие слушают старших. Я анализировал тот период жизни и очень возненавидел наших старших, которые в угоду денег неправильно нас направляли, просто манипулировали нами. Торговля душу вытравливает из людей.
В 90-е на рынках открыто стали торговать валютой. Именно тогда ростовский писатель Юрий Иванов получил кличку «морпех».
– Моя история со спекуляцией началась еще в Союзе. Я пишу книги и люблю много читать, но тогда официально достать их было негде. У меня были друзья, которые занимались спекуляцией книг, я примкнул к ним. Когда началась Перестройка, друг открыл книжный магазин, а я начал заниматься этим самостоятельно. Наценка была существенная: если я брал библию по 30 рублей, то продавал по 55. Я бегал с ними по магазинам, денежным местам. На рынке тогда еще делать было нечего, могли повязать. Книги брали, на кусок хлеба хватало. Когда объявили приватизацию, и стало все можно, я пошел на рынок. В это время начали появляться ваучеры. Я почувствовал, что на этом можно заработать. Люди несли их мне, потому что не знали, что с ними делать. Многие реально было сложно вложить, а по факту они оказывались липой. Я скупал их только для перепродажи. Одни сдавали ваучеры в ростовскую биржу. Другие — мы их называли «сливщики» — везли их на биржу в Москву. Потом я начал скупать золото, украшения, старинные вещи, картины. Люди стали нищать и понесли все это на рынок. После уже появились доллары в продаже. Мы переклассифицировались в валютчиков.
На рынке за мной постоянно следили и бандиты, и менты. Многие в целях самозащиты начали носить с собой оружие. Я носил нож. На ваучеристов нападали и грабили. Когда появилась валюта, стало еще опаснее. Меня ограбили один раз. Все, что я копил, забрали. И рэкетирство было страшное! Но денег мы сначала не очень много им давали.
Старались уходить за угол, когда меняли клиентам деньги, но не всегда. В основном тут же стояли на месте. Если крупная сумма, то заходили в ларьки. Определенный процент ларек за это получал. Иногда кидали нас, с помощью всяких ухищрений отдавали неполную сумму обмена. Валютчики между собой не дружили. Никакой солидарности, каждый сам по себе. Деньги разъединяют людей.
Я ушел с рынка, когда меня ограбили так, что в квартире ничего не осталось. Еще я запил и допился до того, что меня белка накрыла. Я понял, что это конец. Мне даже хлеб не на что было купить. Я тогда подумал: «Зачем мне это? Если хочешь на тот свет — дорога открыта, если хочешь что-то сделать — возьмись за ум». После этого я пошел во дворец культуры вертолетного завода. Сначала машинистом сцены, а потом видят, что я соображаю, поставили заведующим постановочной части. На рынок еще до 2000-го года приходил. Это ж прибыльное дело. Меня там все до сих пор узнают!
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
