Новости – Общество
Общество
Бегунки и потеряшки
Фото: Анастасия Сова.
Как из стихийного поиска сделать эффективный волонтерский отряд
24 января, 2014 17:10
19 мин
«Лиза Алерт. Юг» — одно из отделений добровольного поискового отряда. Начавшись со стихийного локального поиска Лизы Фомкиной, потерявшейся в лесу в Московской области, отряд разросся до всероссийского масштаба и выстроил слаженную систему по поиску людей. В Ростовской области история схожа с московской: стихийный поиск стал большим отрядом. Областные и городские власти периодически награждают «Лиза Алерт. Юг» всякими премиями: «Волонтер года», «Почетные люди города» и т.д. УМВД в своих официальных сообщениях о розыске пишет номер телефона горячей линии отряда наряду с 02. Южное отделение «Лизы Алерт» — одно из сильнейших по стране. Корреспондент «РП» попытался понять, как это работает.
Первичка
Инфорги — это те люди, которые принимают первичку — заявку о пропавшем. Информацию дорабатывают, звонят родственникам, уточняют детали, прозванивают больницы, отделы полиции и прочие учреждения из списка первых экстренных, подготавливают ориентировки для распечатки, ищут координатора на поиск, если нужно — машину. Делают репосты в соцсетях. Информационная сила отряда по большей части женская.
Я разговариваю по скайпу с Надей Панченковой. Она живет в Белой Калитве. Сейчас в декретном отпуске. Веб-камера показывает мне бегающую по комнате маленькую девочку за спиной Нади. Время от времени проходит муж. Надя — из группы инфоргов. В отряде — с первых поисков. Когда искали Дашу Попову, муж в шутку предлагал ей приклеить телефон к уху: жена, не отрываясь от звонков, готовила еду. Настя говорит, что у инфорга должна быть крепкая психика, чтобы выдержать шквал информации и постоянные звонки экстрасенсов, которые тоже рвутся помочь.
– Надь, были мысли не заниматься отрядом? Не вечно же тебе?
– Были такие мысли, когда реально уже уставала морально и думала, что всё-всё. Когда ты еще знаешь, что по стране творится, тебе просто хочется закрыться от всех новостей. Просидела так два дня, полезла в интернет — искать новости. И я поняла, что не могу без этого.
Волонтеры и полицейские
У «Лиза Алерт. Юг» очень хорошие отношения с полицией и со Следственным комитетом. В записной книжке Максима Максименко — куратора южного отделения — номера телефонов практически всех отделов уголовного розыска Ростовской области. Те в свою очередь нередко звонят сами. Причину столь дружеской симпатии правоохранительных органов Максим объясняет так:
– Когда Даша в Ростове пропала, мы организовали работу практически двух дивизий. Это было очень наглядно. Для них, как для людей военных и государственных, численность, организованность и эффект важны. Они увидели практическую пользу. Помимо поздравлений, совершенно отчетливо звучало: «Ребята, давайте отныне сотрудничать всерьез».
– Они поняли, что мы их не подменяем, — эти слова Максим подчеркивает. — Есть такая дурная привычка, в том числе и среди отрядов «Лиза-алерт»: «мы лучше».
– В Москве, например.
– Да, но у них это оправдано. Потому что там полиция на контакт не идет никак. Москвичи нам люто завидуют. Не потому, что мы круче, а потому, что такая схема работы — оптимальная. Это грамотное распределение обязанностей по возможностям. Полиция, к примеру, может прийти с «корочками» к родственникам, друзьям и официально их допросить. Часто это бывает необходимо. По показаниям человека находят. Мы этого делать не можем — нет таких полномочий. Но у нас есть большое количество людей и хорошо отработанная схема оперативного оповещения населения практически в любом населенном пункте страны. И тогда мы дополняем друг друга. В совокупности «Лиза Алерт», полиция, следственный комитет, как правило, дают хорошие результаты.
Каждого человека, который подает заявку в «Лиза Алерт», добровольцы просят написать заявление в полицию. Какая-нибудь бабушка может увидеть ориентировку, узнать человека, а номер телефона отряда не знает. Ей знаком только 02. Если нет заявления, бабушкин звонок будет бесполезен, потому что на участке знать не знают, кто и когда пропал.
«Лиза-Алерт» мечтает о максимальной слаженности с оперативниками. Например, чтобы их ориентировки раздавались сотрудникам ГИБДД. В приказном порядке. Они готовы сами их распечатывать и развозить по отделам, что и делают. Такое решение о задействовании ориентировок может принять только начальник полиции. Сейчас договориться об этом пытается Юля Богданова, которая представляет «Лизу Алерт» в общественном совете при УМВД Ростова-на-Дону.
Богданова
Юля Богданова — это женщина большого города. Два высших образования, должность коммерческого директора отдела продаж, заражающий оптимизмом голос. С ней сразу хочется подружиться. Рядом дочка Алиса уплетает шоколадный торт вместо пиццы. На вопрос, какая у нее функция в отряде, Юля отвечает: «Функция — Богданова».
– На первый план не лезу. Но если некому координировать поиск или заклейку, я их забираю. В «Лиза Алерт» есть люди, которые координацией занимаются все время. Я на подхвате. У нас не Москва, где реально нужен человек, выучившийся на координатора, потому что у них лес. Там не только самому нужно не потеряться, но и не растерять большое количество людей. В нашем случае координатор — это должность подзадачная. Есть потеря — нужно что-то решать. Любой человек, который принимает на себя поиск, становится координатором. Как только задача выполнена — я становлюсь просто волонтером. Я не инфорг, но я могу принять первичку.
– Тебе про мотивацию рассказать? — Богданова деловито опережает меня с моими вопросами и рассказывает свою теорию. — Мотивации очень интересно изучать. Понимая, зачем человек пришел, ты можешь сделать выводы, стоит на него полагаться или нет.
– И на кого не стоит полагаться?
– Самые нестабильные – «чебурашки», которые ищут друзей. Когда понимают, что мы не дружить собираемся, начинают обижаться, что их недооценивают и недолюбливают. Еще есть «супергерои». Эти летят на крыльях ветра, хватают все подряд, считают, что остальные тормозят и ненадежны. В итоге захлебываются и уходят, либо успокаиваются, и все хорошо. Но мотивация имеет свойство меняться со временем.
– А у тебя какая?
– Я уже давно разобралась в своей мотивации. Я хочу быть полезной обществу — это ни фига не мотивация (смеется). Первое — помочь, потому что могу, есть свободное время. Но чтобы заниматься этим постоянно, нужно иметь мотивацию очень серьезную внутреннюю и какую-то настоящую. У меня вот есть дочь. Мы с ней в Ростове вдвоем. Самый страшный ночной кошмар — это то, что она потерялась. Это моя мотивация. Совершенно не героическая.
Не герои
С героизмом в «Лиза Алерт. Юг» действительно туго. Это очень простые действия. Они не выходят за рамки возможностей среднестатистического гражданина. Голливудским сценаристам о «Лиза Алерт» нечего написать.
– Ездим в ночь по дождю, клеим бумажки, с непонятным выхлопом — зачем? — рассказывает волонтер. — Ощущения того, что ты делаешь что-то важное — его нет. Даже когда наутро находится человек и говорится, что таксист, которому ты отдал ориентировку, увидел эту бабушку. Он ее забрал, и она уже найдена, уже с родными. Даже в этот момент не приходит ощущение героизма.
Мой первый поиск. Соседний городок Аксай. Семь вечера. До места сбора я добиралась вместе с волонтерами «Лиза Алерт» — молодой семейной парой. На месте человек десять мальчиков и девочек в камуфляжной одежде. Курим, шутим, обсуждаем план действия. Координатор поиска рассказывает о пропавшем. Ищем парня, ушедшего с вечеринки ночью в куртке на голое тело.
– Ищем стриптизера! — шутят мальчики-волонтеры.
– Девочки, включаем чуйку, — парирует женская часть.
Задача – прочесать несколько улиц и балку, заодно — расклеить ориентировки. Делимся на две группы. Я с той же семейной парой прочесываю квадрат — так называется часть территории, которую нужно проверить. Жена проверяет заросли и заброшенные дворы с тщательностью следователя, которому обещали премию. Муж ее периодически одергивает, когда ее энтузиазм становится небезопасным: «Лена, не лезь»!
Вообще, безопасность волонтеров — это ценность ЛА, такая же, как и поиск людей. Спуститься в балку помогает растянувшаяся от начала склона до его конца цепь парней. Есть четкие границы, куда лезть можно, а куда категорически нельзя. Слишком заброшенные уголки города отмечаются, но никто туда не идет. После поисков я пишу смс-ку инфоргу: «Я дома». Это обязательно.
Через несколько дней после моего первого поиска в группе «Лиза Алерт. Юг» появилась надпись об этом пропавшем человеке: «Найден. Умер». Меня предупреждали, что информации больше не будет, и что на самом деле она волонтеру не нужна, и даже полезно не знать. Особенно когда «Найден. Умер».
Неравнодушие — это не истерики и сердобольные комментарии в сети, это когда приходишь на поиск, обзваниваешь больницы и полицейские участки без оглядки на то, кого и по каким причинам ты ищешь, в каком состоянии найдешь. Врача интересует человек только в рамках истории болезни.
Неглава неорганизации
Максим Максименко — куратор отряда «Лиза Алерт.Юг». Это единственное определение, которое с натяжкой можно дать его существованию в отряде. Потому что от определений руководитель, председатель и, тем более, главный он категорически отказывается. Как и от иерархии в отряде.
– Я — неглава неорганизации, — говорит Максим. — Потому что мы бесструктурные. У нас нет офиса, очень мобильный штаб, нет постоянного членства.
Действительно, на поиск могут прийти два волонтера (а такое было — человека они нашли в тот же день), а может около тысячи.
– Я еще курирую Краснодарский край, Ставрополье, немножко нос засовываю в Курскую область. В принципе, в курсе происходящего в регионах. Берем Волгоградскую область — вообще мертвая группа. Там пропал ребенок, на поиски не вышел никто. Закончилось все кошмарно. Город-миллионник. Перепоста всего четыре. Отчего это зависит, не всегда понятно.
Максименко считает, что трагедия объединяет людей, но помимо нее требуется добрая воля.
– У нас был феноменальный момент с Дашей Поповой. Отклик бешеный. Нам предлагали поставить баннеры в Испании, Великобритании, Италии. Он нас и сделал как большую силу. Я никогда не ною и не жалуюсь, что на поиски стариков выходят десять человек. Есть ударный отряд, который выйдет всегда. Но я точно знаю, что если пропадет ребенок, то весь этот ресурс заработает.
Юля Богданова рассказала мне про Максима такую историю.
– Был резонансный поиск. Волонтеров много. Причем это волонтеры из разряда — пришел поглазеть и тоже стать героем. Естественно, среди них появилась «мисс Марпл» — харизматичный тип, у которого были версии, куда идти. Макс выскакивает из машины, смотрит на этот беспредел и говорит: «Так, мне нужно пять человек, я на прочес». Поворачивается и уходит. Остается еще человек шестьдесят, которые стоят и не знают, что им делать. Я, естественно, на него разозлилась, потому что осталась одна с этой толпой. А потом он мне объяснил: «Пусть рассосутся, пускай уйдут, куда считают нужным, те люди, которые не будут эффективны. Даже если они пойдут с нами, не будут делать то, что ты говоришь».
– Кто такие бегунки и потеряшки? — спрашиваю Максима.
– Бегунки — это люди, которые сами ушли из дома. Мы стараемся о них не распространять информацию, так как они могут увидеть свою ориентировку и быть осторожнее. А потеряшки — это люди, которые потерялись невольно.
«Лиза Алерт» и политика
По образованию Максим — политолог. В прошлой жизни, что была до «Лиза-Алерт», интересовался политикой. А когда начались резонансные поиски Саши Целых, а после них почти сразу — Даши Поповой, выпал из режима просмотра новостей. Так и не вернулся.
– Понял, что мне это стало абсолютно не интересно. Недавно зашел на свой аккаунт в твиттере и увидел, что меня удалила оппозиция наша. Посмеялся.
Но все-таки политикой Максиму заниматься приходится. Повод — законопроект о добровольчестве. «Лиза Алерт» тоже против.
– В Ростовской области больше года действует региональный закон о волонтерстве, но там не прописана часть санкций. Он ограничивается поддержкой и волонтерскими книжками, — рассказывает Максим. — Нам их вручили в огромном количестве со словами: «Ты же, записывай». Я говорю: «У меня нет печати». А мне: «Ну, подпись ставь». Зачем? Ну, придет к тебе молодой человек, а ты ему запишешь: участвовал в прочесе, в проклейке листовок, прозванивал. Ему потом будет легче на работу устроиться. У него есть список добрых дел. Валяются где-то эти книжки у меня дома — два больших пакета. Нашим они не нужны абсолютно.
Пункт законопроекта о страховании волонтеров для «Лиза Алерт» — убийственный.
– Представь, мне пришел звонок — пропал ребенок, 5 лет, 2 часа назад. Что делаю я? Пишу в рабочий чат, делаю смс-рассылку, через полчаса у меня на поиске 50 человек, через два — двести, на следующий день — несколько тысяч. Вот эти 50 человек, которые сразу пришли, они с очень большой вероятностью пропавшего ребенка найдут. Приняли закон — ко мне приходят люди. Десять — моих, сорок пришли впервые. Я их всех зарегистрировал и убил на это два часа. Потом я пошел их страховать. В лучшем случае через сутки все успею. Поиски к этому времени уже не нужны.
Щелкнуло
Воскресенье. Центр города. Человек тридцать волонтеров. Несколько машин. Разложенные на капоте карты. Ищем деда, пропавшего сегодня утром. Уже прочесан весь центр. Часть волонтеров проверяют последний квадрат, где предположительно видели пропавшего. А деда нет. Координатор этого поиска Максим Устинов, которого все здесь называют Масей, решает его сворачивать и ждать информацию дальше. Он отправляет всех домой. Маленькая, худенькая девочка в очках, скрывающих восторженный взгляд, предлагает свою помощь по расклейке ориентировок. Мася ее осаживает жестким: «А давай ты вообще спать не будешь? Всю ночь искать и расклеивать?». Девочка смолкает. Время — начало одиннадцатого.
Мы идем ожидать новостей в ближайшее кафе с Максимом и еще несколькими оставшимися. Про Максима: ростовский пацан в самом хорошем смысле. Уважает Стива Джобса, свой планшет ласково называет: «моя печень». Негласный секс-символ, что является предметом шуток для отряда. Рядом со мной девушка-юрист. На поисках не была полгода. Пришла, потому что позвонил Мася. «Ну, разве можно ему отказать», — мурлыкает юрист. Между шутками, приглашениями на свидание и ожиданием кофе координатор постоянно повторяет одну и ту же фразу: «Ну, где дед? Куда он мог деться? Дима, где дед? Саша?» На координацию поисков его вытащили из-под штанов. В прямом смысле слова. Мася покупал себе новую одежду, когда позвонили инфорги и сказали, что нужно организовать поиск.
А Саша не отвечает. Саша очень косо смотрит на меня. Он узнал, что я журналист. Журналистов Саша не любит. Они срывали телефон, когда искали маленькую девочку — Сашу Целых, чтобы узнать подробности, когда нужно было искать. А потом мои коллеги выпустили пару заметок с не очень корректной и не очень правдоподобной информацией. Саша — один из первых добровольцев отряда. Он помнит те времена, когда в группе в соцсети было четыре человека (сейчас около 20 тыс. — Примеч. авт.). Он начинает потихоньку пытать меня:
– Зачем ты здесь?
– Вот решила написать репортаж о вас.
– А потом придешь?
– Не знаю.
– Значит все равно?
– А ты почему здесь?
– Не смог сидеть безразлично, когда маленькая девочка пропала. Это все говорилось сто раз. Нового ничего нет. Вот Миша Целых (брат пропавшей девочки Саши Целых. — Примеч. авт.) — мой ровесник. А если бы у меня так племянник пропал? Ты видела, когда пропала Саша Целых? Почему ты сидела на месте?
Я вспоминаю, что я делала полтора года назад, когда пропала девочка. Пытаюсь мысленно перенестись туда и тоже спросить: «А, действительно, что я делала?»
–Я не знаю, — невольно начинаю оправдываться. — Наверно, как-то щелкнуть должно.
– Вот и мы не знаем. Наверно, у нас щелкнуло.
Максиму звонят инфорги. Говорят, что дед найден. Его подобрала скорая.
Стол заказов
Дальше пошел стол заказов.
– А напиши, что мы все алкаши, — дружный хохот. — А что? Про нас так уже писали, хахаха! А еще бездельники.
– Давайте, выпьем. И достанем свои красные мигалки, хахаха!
– А еще наше любимое, что нам платят. Когда Гриша (куратор московской «Лизы Алерт». — Примеч. авт.) приезжает из Москвы, мы ему так и говорим: «Гриша, где зарплата за полгода?»
Отряду ставят в вину, например, то, что они улыбаются на фотографиях с поиска, который закончился трагично. Комментаторам кажется, что улыбки не к месту.
– Мы, конечно, уже пообтесались. Когда долго в отряде, перестаешь воспринимать каждый поиск трагично.
– Как ты думаешь, нам нужно срывать свои ориентировки после окончания поисков? — спрашивает меня Мася.
– Это займет много времени. Когда же вы людей искать будете?
– Вот. А нам и ориентировки в вину ставят.
После поисков Мася меня провожает. Он говорит, что не знает, почему этим занимается: «Наверно, меня так воспитали».
– Знаешь, я тут фильм «Горько!» посмотрел. Там пацаны хот-дог футболили. Вот я такую фигню позволить себе не могу, потому что потом скажут: «Ну, и дебилы в «Лиза Алерт». Люди доверяют отряду, нельзя это доверие разрушать.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
