«Когда человек переступил черту, его сложнее лечить»

Ольга Бухановская. Фото с официального сайта центра "Феникс".

Психиатр Ольга Бухановская — о ложном образе психически больного человека, рисках в лечении психиатрических заболеваний и о деятельности движения «Оккупай–педофиляй»

Олеся Меркулова

11 февраля, 2015 17:19

12 мин

В начале февраля стали известны подробности об убийстве и изнасиловании маленькой девочки в Красном Сулине Ростовской области. За несколько дней до этого на сайте следственного управления СК по области в сводке новостей были опубликованы сообщения о других преступлениях против половой неприкосновенности детей. В Волгодонске задержали мужчину, совершившего насильственные сексуальные действия по отношению к 11-летней девочке. В Новочеркасске 54-летнего мужчину обвиняют в насильственных действиях сексуального характера по отношению к семилетнему мальчику. Судебно-психиатрическая экспертиза показала, что мужчина из Новочеркасска болен педофилией.

«Русская планета» поговорила с психиатром, главным врачом клиники «Феникс» Ольгой Бухановской, дочерью известного ростовского психиатра Александра Бухановского, который внес огромный вклад в криминальную психиатрию, о том, как защитить детей от насильственных сексуальных действий, как освещать преступления против половой неприкосновенности детей в СМИ и о возможностях психиатрии в лечении сексуальных расстройств. Одно из направлений лечения, которым занимается Бухановская — это патологические зависимости, зачастую имеющие криминальные последствия.

– Как рассматривается педофилия в вашей клинике?

– Педофилия, согласно международным и российским классификациям, рассматривается как расстройство сексуального предпочтения. Метод лечения — медикаментозный и обязательно психотерапевтический.

– На что направлены медикаменты?

– На подавление патологического влечения к совершению патосексуальных действий.

– То есть педофилию можно излечить навсегда?

– Лечение всех заболеваний как в психиатрии, так и не в психиатрии, — всегда риск. Это может быть как хороший результат, средний, так и его отсутствие. Мы занимаемся профилактикой инсульта, а он возникает. Мы стараемся, чтобы не было гипертонических кризов, а он шарахает — давление 200. Но есть очень удачные случаи. Подобрали человеку терапию. Лет 20 он таблетки принимает, высокого давления нет. Всегда надо пытаться помогать пациентам. Если мы сталкиваемся с расстройствами сексуального характера, задач две — защита общества от опасности и помощь пациенту.

– Педофилия — это врожденный феномен?

– Нет. Это приобретенная патология. Есть ряд факторов, которые должны существовать, чтобы развилась педофилия: особенности характера, воспитания, отношения в семье, особенности строения мозга. Должна быть последняя капля, которая формирует и учит человека совершать эти действия.

– Благодаря ранней диагностике и лечению можно предотвратить преступление?

– Это может значительно уменьшить риск того, что человек с латентной фазы перейдет на совершение деяния. Но мы не совершаем чудо, и могут быть разные факторы, которые способны повлиять на человека, на лечение, могут быть сложности в лечении. Но надо всегда пытаться и стараться уменьшать риск.

– Какие основные ошибки делают журналисты, которые пишут о преступлениях против половой неприкосновенности детей?

– Когда описывается преступление против личности, морали, сексуальной неприкосновенности, которые могут совершать лица с садизмом, с педофилией, эксгибиционизмом и другими заболеваниями, то первая и огромная ошибка — причисление преступников к педофилам и психически больным людям. Это не так. Нельзя всех стричь под одну гребенку. Нужно сдержанно подать информацию и ждать окончания расследования и результатов судебно-психиатрической экспертизы. Потому что есть люди безнравственные, безответственные. Люди, пресытившиеся одними удовольствиями и пытающиеся искать удовольствие в чем-то новом, в том числе и в детях. И есть люди психически больные. Эти группы надо разделять. И не заявлять о том, что это все педофилия. Педофилия — это психическое расстройство. А безнравственность — это не психическое расстройство, а моральное. Если больных надо лечить, так как эта болезнь, которая заставляет совершать те или иные патологические действия, то безнравственность — это вседозволенность. «Я себе позволяю. Я понимаю, что это плохо, но я понимаю, что я отмажусь». Вот этих людей надо наказывать. Во-вторых, когда дается такая информация, я бы очень хотела, как читатель и как психиатр, чтобы каждый журналист, пишущий на эту тему, задавал себе вопрос — зачем я это пишу. Для того чтобы купили мою газету, для того, чтобы пропиарить себя, для того, чтобы меня не уволили, и я хоть что-то напишу, или я хочу посмаковать эту тему, отомстить этому негодяю? Или журналист дает такую информацию, просвещая людей, что есть проблема — как для того, кто совершает эти действия, так для того, кто становится его жертвой. Если это болезнь, то нужно идти к психиатру, смотреть на эту проблему, диагностировать ее, обращать внимание на своих близких, на их особенности, на их отношение к тем или иным вещам, которые могут отражать болезнь. Журналист должен обращать внимание людей на это все. За счет ранней диагностики, статистика таких преступлений уменьшается, а все потому, что мы просветили людей.

– Нужно ли описывать чувства жертвы?

– Что чувствует сама жертва и ее близкие, какие страдания они испытывают, какое отношение к ним формируется, нужно описывать для того, чтобы люди, которые стоят на грани преступления, прочитав, подумали, что страдания, которые испытывают жертвы, недопустимы. Учить людей сопереживать.

– Как подавать текст о больном человеке, совершившем преступление?

– Если это совершил больной человек, то надо указать на факт болезни, и что человек будет лечиться, но отбывать наказание. Больные люди должны понимать, что это проблема, которую им трудно контролировать. Они могут обратиться к врачу, чтобы предотвратить появление эпизодов, дать возможность себе и своей семье полноценно жить. И от них зависит, пойдут они к врачу или нет. Но если ты не обратишься к врачу, наличие болезни не освободит тебя от наказания, потому что ты должен понимать, что это недопустимо. Я сейчас переписываюсь с двумя мальчиками 18 и 22 лет из других городов, которые пишут о том, что у них есть педофилия. Интерес одного направлен на 10-12 летний возраст, другого — на 6-8 летний. И оба на этапе: «Мы не хотим совершать преступления, помогите не допустить». Почему они мне написали? Потому что мы на сайте даем информацию, что есть такая болезнь — педофилия. Люди должны это понимать. Не говоря о том, как проявляется эта болезнь, люди не будут знать, куда идти и что делать.

– Как вы относитесь к «Оккупай–педофиляй», которые ведут переписку сексуального характера от лица детей в Интернете и приходят с камерами на встречу к тем, кто на нее повелся?

– Если эти люди каким-то образом будут выявлять педофилов, но не будут, выявив, бить, калечить, тогда это движение имеет право на существование. Отдали материалы в правоохранительные органы, те пусть решают. Но если это делается для того, чтобы избить его ногами, обозвать мразью? А вдруг он не педофил? А вдруг он хочет прийти на встречу к этому мальчику и сказать, что нельзя продавать себя. Я не знаю, какие у него мотивы. Конечно, общество должно показывать, что это неприемлемо для него. Но если это унижающий, оскорбляющий самосуд, то я против этого. Недопустимо. Мне не очень понятно, как они могут размещать детские фотографии. Откуда они их берут? Они не выходят за рамки закона своими действиями?

– Вы считаете, психиатру важно работать с журналистами?

– Освещая какой-то феномен, очень важно, чтобы его освещали правильно. Журналисты действительно могут повлиять на общественное мнение. К сожалению, они очень часто говорят о вещах, которые выходят из сферы их компетентности. И поэтому порой пишут гротескные, не совместимые с реальностью вещи. Есть такое ужасное явление, как стигматизация психически больных. Когда психически больной человек, нуждаясь в лечении, боится обратиться к врачу, потому что в прессе создан образ психически больного человека, опасного для окружающих, недееспособного, ничтожного. Тем самым эта стигма, которой в древности клеймили преступников, сегодня клеймит пациентов, людей, которые имеют право вести здоровый образ жизни, так же как и мы с вами. Это явление не дает им возможности обратиться за лечением, трудоустроиться в дальнейшем. Стигма падает на их семью. Целесообразно работать с журналистами, потому что люди должны видеть, что психиатры — нормальные люди. Они хотят помогать своим пациентам. Также журналисты должны понимать, что относится к психическим расстройствам. Они дают информацию людям, которые не знают, куда идти. А не обращение и позднее выявление приводит к тому, что качество жизни ухудшается, и болезнь сложно затормозить.

– Это касается сексуальных расстройств?

– Да. Когда человек уже переступил черту, его сложнее лечить. Болезнь идет не с того момента, когда он начал насиловать людей, детей. От 3 до 10 лет он уже болеет. Потому что у некоторых уже с раннего или подросткового возраста начинаются проблемы. И легче поймать это расстройство, когда оно полгода – год существует, а не десять лет. Близкие должны понимать, когда и при какой симптоматики вести ребенка к психиатру.

– Полиция с вами работает? Они обязаны к вам прийти?

– Они не обязаны приходить. Если они предполагают, что преступление было совершено психически больным человеком, то, как судом, так и следствием, назначается судебно-психиатрическая экспертиза.

– А чтобы просто повышать уровень своей компетенции?

– Мы читаем лекции. Кому надо, тот приходит. У нас есть возможность консультирования судей, правоохранительных органов.

– Часто обращаются?

– Не часто, но обращаются. Не все полицейские, как и не все психиатры хотят знать, что такое педофилия или садизм. Легче ведь лечить шизофрению, чем эти заболевания.

– Давайте поговорим о том, как защитить детей от сексуального насилия. Есть ли дети, которые составляют группу риска?

– Да, это дети, склонные к виктимности — склонности стать жертвой преступления. Классический вариант — это дети с неблагополучной обстановкой в семье, которые могут уходить из дома, дети с когнитивными нарушениями, либо дети, которые привыкли взаимодействовать с уличной средой. У таких детей легче сформировать привычку взаимодействовать со взрослым незнакомым человеком. Это уже вопрос профилактики трудных семей, ведения с ними социально-реабилитационной работы. Это также касается законов семьи, когда ребенку объясняют, что он не должен ходить на долгие расстояния без контроля. Когда родитель говорит, что тут пройти-то три квартала до магазина, в наше время это совсем не то. Это могло работать в советские времена, и то с переменным успехом. Как формировать такие ценности — читать образовательные педагогические лекции. Человек, воспитанный в структурно полной семье, с правильными моральными ценностями и представлениями, не сформирует у своего ребенка виктимное поведение — уходы из дома, разговоры с чужими людьми. Но сейчас проводятся исследования, результаты которых утверждают, что у детей из благополучных семей формируется чувство полного контроля над жизнью, и они не боятся пойти с незнакомым человеком куда-либо.

– Ребенку нужно объяснять, что есть опасность?

– Любой ребенок может стать жертвой — кто-то в большей степени, кто-то — в меньшей. Как можно пытаться не допустить? Помимо разъяснительной работы, которая всегда была, можно тренировать привычку не идти за незнакомым человеком. Должна быть бдительность родителей и прохожих. То, что ввели комендантский час для детей, мне кажется, это полезно. Плюс — социальная реклама для детей, направленная именно на детскую психику.

– Если ребенку написали в интернете письмо сексуального характера, что делать?

– Если честно, я бы совсем убрала детей и подростков из соцсетей. Я считаю, такое общение детям не нужно. Поэтому родители должны отслеживать, на каких сайтах сидит ребенок и кто ему пишет. С ребенком надо разговаривать и объяснять, если сами не могут, то нужно идти к психологу, чтобы понять, почему он на это письмо отреагировал, почему он маме не сказал.

– А ребенок должен рассказать? Это нормальная реакция?

– Он может так отреагировать. Но допустимая реакция — не сказать из-за стыда, из-за желания самостоятельности. Реакции могут быть разными в зависимости от формирующегося характера. Можно заранее проговаривать, что подобные письма могут поступать, раз мы живем в этой реальности. Просить ребенка сразу сообщать об этом. Не потому что это контроль, а потому что это забота.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе